Толстой о ребенке до 5 лет
Рассказы, собранные в этой книге, были написаны великим русским писателем Львом Николаевичем Толстым (1828–1910) специально для детей. Вот как это было. В те времена народ был безграмотный, школ в городах было мало, а в деревнях их почти не было.
Лев Николаевич Толстой устроил в своём имении Ясная Поляна школу для крестьянских детей. А так как учебников тоже не было, Толстой написал их сам.
Так появились «Азбука» и «Четыре русские книги для чтения». По ним учились несколько поколений русских детей.
Рассказы, которые вы прочтёте в этом издании, взяты из учебных книг Л. Н. Толстого.
Лев Николаевич Толстой
Рассказы о детях
Мальчик стерёг овец и, будто увидав волка, стал звать:
— Помогите, волк!.Волк!
Мужики прибежали и видят: неправда. Как сделал он так и два и три раза, случилось — и вправду набежал волк.
Мальчик стал кричать:
— Сюда, сюда скорей, волк!
Мужики подумали, что опять по-всегдашнему обманывает, — не послушали его.
Волк видит, бояться нечего: на просторе перерезал всё стадо.
_________________
КАК ТЕТУШКА РАССКАЗЫВАЛА О ТОМ, КАК ОНА ВЫУЧИЛАСЬ ШИТЬ
Когда мне было шесть лет, я просила мать дать мне шить. Она сказала: «Ты ещё мала, ты только пальцы наколешь», а я всё приставала.
Мать достала из сундука красный лоскут и дала мне; потом вдела в иголку красную нитку и показала мне, как держать.
Я стала шить, но не могла делать ровных стежков; один стежок выходил большой, а другой попадал на самый край и прорывался насквозь. Потом я уколола палец и хотела не заплакать, да мать спросила меня: «Что ты?» — я не удержалась и заплакала. Тогда мать велела мне идти играть.
Когда я легла спать, мне всё мерещились стежки; я всё думала о том, как мне скорее выучиться шить, и мне казалось так трудно, что я никогда не выучусь.
А теперь я выросла большая и не помню, как выучилась шить; и когда я учу шить свою девочку, удивляюсь, как она не может держать иголку.
_________________
КАК МАЛЬЧИК РАССКАЗЫВАЛ ПРО ТО, КАК ЕГО В ЛЕСУ ЗАСТАЛА ГРОЗА
Когда я был маленький, меня послали в лес за грибами. Я дошёл до лесу, набрал грибов и хотел идти домой. Вдруг стало темно, пошёл дождь и загремело. Я испугался и сел под большой дуб. Блеснула молния, такая светлая, что мне глазам больно стало, и я зажмурился. Над моей головой что-то затрещало и загремело; потом что-то ударило меня в голову. Я упал и лежал до тех пор, пока перестал дождь. Когда я очнулся, по всему лесу капало с деревьев, пели птицы и играло солнышко. Большой дуб сломался, и из пня шёл дым. Вокруг меня лежали оскрётки[1] от дуба. Платье на мне было всё мокрое и липло к телу; на голове была шишка, и было немножко больно. Я нашёл свою шапку, взял грибы и побежал домой. Дома никого не было; я достал в столе хлеба и влез на печку. Когда я проснулся, я увидал с печки, что грибы мои изжарили, поставили на стол и уже хотят есть. Я закричал: «Что вы без меня едите?» Они говорят: «Что ж ты спишь? Иди скорей, ешь».
_________________
КОСТОЧКА
Купила мать слив и хотела дать их детям после обеда. Они ещё лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и всё нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он всё ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел. Перед обедом мать сочла сливы и видит— одной нет. Она сказала отцу.
За обедом отец и говорит:
— А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?
Все сказали:
— Нет.
Ваня покраснел, как рак, и сказал тоже:
— Нет, я не ел.
Тогда отец сказал:
— Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрёт. Я этого боюсь.
Ваня побледнел и сказал:
— Нет, я косточку бросил за окошко.
И все засмеялись, а Ваня заплакал.
_________________
ДЕВОЧКА И ГРИБЫ
Две девочки шли домой с грибами.
Им надо было переходить через железную дорогу.
Они думали, что машина далеко, взлезли на насыпь и пошли через рельсы.
Вдруг зашумела машина. Старшая девочка побежала назад, а меньшая перебежала через дорогу.
Старшая девочка закричала сестре:
«Не ходи назад!»
Но машина была так близко и так громко шумела, что меньшая девочка не расслышала; она подумала, что ей велят бежать назад. Она побежала назад через рельсы, споткнулась, выронила грибы и стала подбирать их.
Машина уже была близко, и машинист свистел что было силы.
Старшая девочка кричала:
«Брось грибы!», а маленькая девочка думала, что ей велят собрать грибы, и ползала по дороге.
Машинист не мог удержать машины. Она свистала изо всех сил и наехала на девочку.
Старшая девочка кричала и плакала. Все проезжающие смотрели из окон вагонов, а кондуктор побежал на конец поезда, чтобы видеть, что сделалось с девочкой.
Когда поезд прошёл, все увидали, что девочка лежит между рельсами головой вниз и не шевелится.
Потом, когда поезд уже отъехал далеко, девочка подняла голову, вскочила на колени, собрала грибы и побежала к сестре.
_________________
КАК МАЛЬЧИК РАССКАЗЫВАЛ О ТОМ, КАК ОН ДЕДУШКЕ НАШЕЛ ПЧЕЛИНЫХ МАТОК
Мой дедушка летом жил на пчельнике. Когда я прихаживал к нему, он давал мне мёду.
Один раз я пришёл на пчельник и стал ходить промеж ульев. Я не боялся пчёл, потому что дед научил меня тихо ходить по осеку[2].
И пчёлы привыкли ко мне и не кусали. В одном улье я услышал, что-то квохчет.
Я пришёл к деду в избушку и рассказал ему.
Он пошёл со мною, сам послушал и сказал:
— Из этого улья уже вылетел один рой, первак, со старой маткой; а теперь молодые матки вывелись. Это они кричат. Они завтра с другим роем вылетать будут.
Я спросил у дедушки:
— Какие такие бывают матки?
Он сказал:
— Приходи завтра; бог даст, отроится, — я тебе покажу и мёду дам.
Когда я на другой день пришёл к дедушке, у него в сенях висели две закрытые роевни с пчёлами. Дед велел мне надеть сетку и обвязал мне её платком по шее; потом взял одну закрытую роевню с пчёлами и понёс её на пчельник. Пчёлы гудели в ней. Я боялся их и запрятал руки в портки; но мне хотелось посмотреть матку, и я пошёл за дедом.
На осеке дед подошёл к пустой колоде, приладил корытце, открыл роевню и вытряхнул из неё пчёл на корыто. Пчёлы поползли по корыту в колоду и всё трубили, а дед веничком пошевеливал их.
— А вот и матка! — Дед указал мне веничком, и я увидал длинную пчелу с короткими крылышками. Она проползла с другими и скрылась.
Потом дед снял с меня сетку и пошёл в избушку. Там он дал мне большой кусок мёду, я съел его и обмазал себе щёки и руки.
Источник
ЧУЖИЕ ГРЕХИ
Всем памятны вещие строки, которые написал Лев Толстой о самых первых
годах своей жизни:
«Разве не тогда я приобретал все то, чем я теперь живу, и приобретал
так много, так быстро, что во всю остальную жизнь я не приобрел и одной
сотой того? От пятилетнего ребенка до меня только шаг. А от новорожденного
до пятилетнего страшное расстояние»*.
______________
* Л.Н.Толстой, Собрание художественных произведений, т. 10, М. 1948,
стр. 247.
Среди ранних приобретений детского разума величайшую ценность для всей
будущей жизни детей имеет, конечно, язык, его словарный фонд, его
грамматика.
Подумать только, что в эти первые годы ребенку предстоит овладеть теми
изощреннейшими формами речи, которые на протяжении своей тысячелетней
истории создал многомиллионный народ!
Здесь главный пафос всей жизни ребенка, и, хотя он сам почти не
замечает тех гигантских усилий, при помощи которых так планомерно,
целесообразно и деятельно совершает он этот процесс, все же я не раз
наблюдал, что безупречно правильное усвоение речи является для многих детей
предметом честолюбия и гордости.
К сожалению, я не располагаю достаточным количеством материалов,
которые давали бы мне право утверждать, что это благородное честолюбие,
основанное на жажде интеллектуальных побед, свойственно всем без исключения
детям, но даже те случайные сведения, которые удалось мне собрать, говорят
о широкой распространенности этого чувства.
Впервые оно поразило меня при встрече с Юриком, двух с половиной лет,
который однажды обмолвился и сказал вместо винтики — тинтики.
Его поправили, и он заявил, не смутившись:
— Это Боря сказал тинтики, а Юрик сказал: винтики.
Среди близких знакомых Юрика никакого Бори тогда не было, Юрик изобрел
этого Борю специально затем, чтобы взваливать на него все свои ошибки и
промахи, а себе приписывать непогрешимость речи:
— Это Боря сказал: мамовар, а Юрик сказал: самовар.
— Это Боря сказал: дан-дан, а Юрик сказал: чемодан.
Изобретя несуществующего Борю и нагрузив его всеми своими ошибками,
хитроумный малыш обеспечил себе полный душевный комфорт. Благодаря этому
небывалому Боре сам он при всех обстоятельствах всегда и везде ощущал себя
безупречным знатоком языка, получая вдобавок возможность издеваться над
побежденным соперником. При помощи такой махинации двухлетний человек раз и
навсегда застраховал себя от обид, наносимых его самолюбию.
Всякая новая ошибка только возвышает его в собственном мнении, всякая
неудача ощущается им как новый триумф. Но до чего, значит, мучительно для
самолюбия детей сознание своего неумения, своей неспособности! До чего,
значит, невыносима для Юрика мысль о его ошибках и слабостях, если он счел
необходимым изобрести двойника и, наградив его своими ошибками,
неукоснительно полемизирует спим!
Чем больше я вглядывался в двухлетних-трехлетних детей, тем яснее мне
было, что этот Юрик не исключение, а правило.
Точно такой же эпизод сообщает французский романист Жорж Дюамель об
одной трехлетней парижанке:
«Она страшная шалунья, хитрая и изобретательная. Она производит опыты
над человеческой речью. Но для того чтобы избежать ответственности, она
приписывает их воображаемому брату»*.
______________
* Жорж Дюамель, Игры и утехи. Перевод с французского В.И.Сметанича, Л.
1925, стр. 71.
Ведь это слово в слово то самое, что проделывал Юрик.
То же сообщает мне и Галина Дмитриевна Катанян о своем сыне:
«Когда ему было три года, он выдумал себе брата Васю-Касю, на которого
валил все свои ошибки. Этого брата он представлял себе так живо, что ревел,
когда я ему говорила, что не пущу Васю-Касю к нам, и оставлял ему конфеты,
пряча их под подушку».
Такой же случай сообщает мне В.Подключникова из Иркутска:
«Трехлетняя Клара ошиблась и назвала мой капот компотом. Это вызвало
общий смех. Стали говорить, что на самой Кларе надета каша, на ее сестре
Ляле — кисель и т.д. Клара смеялась вместе с нами, и в конце концов
заявила: «Эта Ляля такая чудачка. Надо говорить: капот, а она говорит:
компот».
О необходимости борьбы с этими ребячьими уловками напоминает мне
Д.Я.Фельдман (Москва).
«У моего сына Додика, — пишет она, — существовала мифическая личность
«Андрюша». Этот Андрюша был виновником всех его прегрешений, и нам стоило
многих трудов убедить его в том, что надо быть мужественным и уметь честно
признавать свою вину, не сваливая ее на Андрюшу».
ИНСТИНКТ САМОУТВЕРЖДЕНИЯ
Вот какую важную роль в умственной жизни ребенка играет это
«лингвистическое честолюбие». Оно чрезвычайно полезно ему в деле усвоения
речи. Ведь когда ребенок награждает своими ошибками выдуманного им
«Васю-Касю», он тем самым раз навсегда избавляется от этих ошибок. После
того как Юрой был, например, изобретен несуществующий Боря, который якобы
назвал самовар «мамоваром», а винтики «тинтиками», мальчик навсегда
закрепил в своей памяти правильные формы этих слов.
Признаться в скудости своих познаний ребенок считает стыдом именно
потому, что все его детство заполнено неутомимой познавательной
деятельностью, и он, пытливейший из всех земных существ, ценит знания
превыше всего.
Помню, как очаровала меня двухлетняя Ира, которая с великолепной
находчивостью прибегла к очень тонкому маневру, чтобы замаскировать тот
обидный для ее самолюбия факт, что она умеет считать лишь до двух.
Отец дает ей ложку и спрашивает:
— Сколько у тебя ложек?
— Одна.
Дает другую:
— Теперь сколько?
— Две.
Дает третью:
— Теперь сколько?
— Много.
— Нет, ты скажи.
Ира с преувеличенным выражением брезгливости отодвигает от себя третью
ложку:
— Возьми, она грязная!
И при помощи этой лицемерной уловки ей блистательно удается утаить от
себя и других скудость своих математических сведений, из чего следует, что
сознание такой скудости не доставляло ей большого удовольствия.
Четырехлетняя девочка не выговаривает звука «р». Дядя, дразня, говорит
ей:
— Наденька, скажи слово «рыба».
— Окунь, — отвечает она.
Простодушное лукавство детей отмечено и в детской поэзии. В одном из
стихотворений Агнии Барто говорится о мальчике, не умеющем произнести звук
«р» и потому называющем Марину — Малиной:
Она твердит: — Скажи «метро»,
В метро поедем к дяде.
— Нет, — отвечает он хитро, —
В автобус лучше сядем.
(«Буква «р»)
Гуляя с теткой по улице, мальчик двух с половиною лет останавливается
у книжного киоска.
Продавец спрашивает:
— Умеешь читать?
— Умею.
Мальчику дают книгу:
— Читай.
Он, подражая бабушке, хватается внезапно за карман:
— Я забыл дома очки.
Ребенок не стал бы прибегать к таким дипломатическим хитростям, если
бы сознание своей неумелости не было для него так огорчительно. Он хочет во
что бы то ни стало считать себя умелым и знающим.
Должно быть, такое самообольщение до поры до времени практически
необходимо ребенку. И не оттого ли он так громко ликует, когда ему удается
подметить какую-нибудь мнимую речевую ошибку, якобы совершенную взрослыми?
Вообще инстинкт самоутверждения чрезвычайно силен в этом возрасте.
Я заметил, что даже самые застенчивые, скромные люди были в детстве
хвастунами и бахвалами.
Бахвальство малолетних ребят очень верно изображено Верой Пановой в ее
прелестной повести «Сережа». Сережу везут в автобусе. Его соседом
оказывается толстый мальчишка, сосущий леденцового петуха на палочке.
«Щеки у соседа были замусолены леденцом. Он тоже смотрел на Сережу,
взгляд его выражал вот что: «А у тебя леденцового петуха нет, ага!» Подошла
кондукторша.
— За мальчика надо платить? — спросила тетя Паша.
— Примерься, мальчик, — сказала кондукторша.
Там у них нарисована черная черта, по которой меряют детей: кто дорос
до черты, за тех надо платить. Сережа стал под чертой и немножко
приподнялся на цыпочках. Кондукторша сказала:
— Платите.
Сережа победно посмотрел на мальчишку. «А на меня зато билет берут, —
сказал он мысленно, — а на тебя не берут, ага!»
Склонность к самохвальству, к возвеличению своего «я», своей личности
за счет всякого другого лица (или даже предмета) свойственна, насколько я
знаю, огромному большинству малышей с самого раннего возраста.
Поэт Валентин Берестов сообщает мне о своей двухлетней Марине:
«Видит безногую куклу и говорит, торжествуя:
— А у Марины ножка не сломалась!
Ночью у ее семилетнего дяди заболели зубы. Он заплакал. Маринка
проснулась и тотчас же:
— А Марина не плачет!
Узнав причину его слез, заявляет:
— А у Марины не болят!
И все это с большим удовольствием».
Мне пишут про мальчика, который, поселившись в деревне, вдруг
потребовал, чтобы ему нашили на штаны и на куртку заплаты, потому что
одежда деревенских ребят, с которыми ему приходилось играть, была в то
далекое время покрыта заплатами.
Он так надоел матери, что она пришила ему «на живульку» на самых
видных местах лоскутки, и сияющий Вася всем и каждому хвастался:
— А у меня тоже заплаты!
Хвастают напропалую, чем придется. Сидят, например, на пляже и строят
песчаные башни.
— Ага, а моя башня выше!
— А зато мне гланды вырезали, а тебе нет! Ага!
Особенно сильно такая жажда самоутверждения сказывается у детей во
всех случаях, относящихся к каким-нибудь умениям и знаниям.
Источник
К сожалению, 5 детей из 13 умерли рано: Петр прожил чуть больше года, Николай — меньше года, Варвара — несколько дней, Алексей скончался в 4 года, Иван — в 6 лет.
Иван, младший сын Льва Толстого. (wikipedia.org)
Самый младший, Иван, был необычайно похож на отца. Говорили, что его серо-голубые глаза видели и понимали больше, чем он мог выразить словами. Толстой считал, что именно этот сын будет продолжать его дело. Однако судьба распорядилась иначе — ребенок умер от скарлатины.
С женой и детьми. 1887. (wikipedia.org)
Сергей Львович
Своего старшего сына Сергея Толстой так описывал: «Старший, белокурый, — не дурен. Есть что-то слабое и терпеливое в выражении и очень кроткое… Все говорят, что он похож на моего старшего брата. Я боюсь верить. Это было бы слишком хорошо. Главная черта брата была не эгоизм и не самопожертвование, а строгая середина… Сережа умен — математический ум и чуток к искусству, учится прекрасно, ловок прыгать, гимнастика; но gauche (неуклюжий, фр.) и рассеян».
Сергей Львович. (wikipedia.org)
Сергей Львович был единственным из всех детей писателя, кто пережил Октябрьскую революцию на родине. Он серьезно занимался музыкой, был профессором Московской консерватории и одним из учредителей Музея Л. Н. Толстого в Москве, принимал участие в комментировании Полного собрания сочинений отца. Также известен как автор музыкальных произведений: «Двадцать семь шотландских песен», «Бельгийские песни», «Индусские песни и танцы»; писал романсы на стихи Пушкина, Фета, Тютчева. Скончался в 1947 году в возрасте 84 лет.
Татьяна Львовна
Татьяна, как и ее сестры Мария и Александра, была последовательницей учения Толстого. От матери старшая дочь писателя унаследовала практичность, способность заниматься самыми разными делами, как и мать, она любила туалеты, развлечения и была не лишена тщеславия. От отца унаследовала способность к письму, стала писательницей.
Татьяна Львовна. (wikipedia.org)
В 1925 году вместе с дочерью Татьяна Львовна уехала за границу, жила в Париже, где ее гостями были Бунин, Моруа, Шаляпин, Стравинский, Александр Бенуа и многие другие представители культуры и искусства. Из Парижа она переехала в Италию, где провела остаток своей жизни.
Илья Львович
Характеристика Льва Толстого: «Илья, третий… Ширококост, бел, румян, сияющ. Учится дурно. Всегда думает о том, о чем ему не велят думать. Игры выдумывает сам. Аккуратен, бережлив, «мое» для него очень важно. Горяч и violent (порывистый), сейчас драться; но и нежен, и чувствителен очень. Чувствен — любит поесть и полежать спокойно… Все недозволенное имеет для него прелесть… Илья погибнет, если у него не будет строгого и любимого им руководителя».
Илья Львович. (wikipedia.org)
Илья не окончил гимназию, работал поочередно то чиновником, то служащим банка, то агентом русской компании социального страхования, то агентом по ликвидации частных имений. Во время Первой мировой войны работал в Красном кресте.
В 1916 году Илья Львович уехал в США, где до конца жизни зарабатывал чтением лекций о творчестве и мировоззрении Толстого.
Лев Львович был одним из самых талантливых в семье. Сам Толстой характеризовал сына так: «Хорошенький: ловкий, понятливый, грациозный. Всякое платье сидит, как по нем сшито. Все, что другие делают, то и он, и все очень ловко и хорошо. Еще хорошенько не понимаю».
Лев Львович. (wikipedia.org)
В юности увлекался идеями отца, но со временем перешел на антитолстовские, патриотические и монархические позиции. В 1918 году, не дожидаясь ареста, эмигрировал. Жил во Франции и Италии, в 1940 году окончательно поселился в Швеции. В эмиграции продолжал заниматься творчеством. Сочинения Льва Львовича переводились на французский, немецкий, шведский, венгерский и итальянский языки.
Мария Львовна
Когда ей было два года, Лев Николаевич охарактеризовал ее так: «Слабый, болезненный ребенок. Как молоко, белое тело, курчавые белые волосики; большие, странные, голубые глаза: странные по глубокому, серьезному выражению. Очень умна и некрасива. Это будет одна из загадок. Будет страдать, будет искать, ничего не найдет; но будет вечно искать самое недоступное».
Разделяя взгляды отца, отказалась от светских выездов; много сил отдавала просветительской работе. Рано уйдя из жизни, в возрасте 35 лет, Мария Львовна запомнилась современникам как «хороший человек, не увидевший счастья».
С дочерью. (wikipedia.org)
Мария Львовна была начитанна, свободно владела несколькими иностранными языками, музицировала. Когда она получила диплом учительницы, то организовала собственную школу, в которой занимались и крестьянские дети, и взрослые. Ее одержимость порой пугала близких, молодая хрупкая женщина ездила по отдалённым населённым пунктам в любую погоду, самостоятельно управляя лошадью и преодолевая снежные заносы
В ноябре 1906 года Мария Львовна заболела: внезапно резко поднялась температура, появилась боль в плече. Врачи диагностировали воспаление лёгких. По словам Софьи Андреевны, «никакие меры не ослабляли силы болезни». Всю неделю, пока женщина пребывала в полубессознательном состоянии, родители и муж находились рядом; Толстой держал дочь за руку до последних минут.
Андрей Львович
Он очень любил мать, та обожала его и прощала сыну все. Отец ценил доброту Андрея, утверждал, что это «самое дорогое и важное качество, которое дороже всех на свете», и советовал ему применять свои идеи на благо народа. Однако Андрей Львович не разделял взглядов отца, считая, что если он дворянин, то должен пользоваться всеми привилегиями и преимуществами, которые ему дает его положение.
Андрей Львович. (wikipedia.org)
Толстой решительно не одобрял образа жизни сына, но говорил о нем: «Я не хочу его любить, но я люблю потому, что он подлинный и не хочет казаться другим». Андрей принимал участие в Русско-японской войне в чине унтер-офицера конным ординарцем. На войне был ранен, получил Георгиевский крест за храбрость. В 1907 году он поступил на службу чиновником особых поручений при тульском губернаторе Михаиле Викторовиче Арцимовиче, который поддерживал прекрасные отношения со Львом Николаевичем. Андрей влюбился в его жену, вскоре она ушла к Андрею, оставив дом, отчаявшегося мужа и шестерых детей.
В феврале 1916 года в Петербурге Андрею приснился странный сон, который он рассказал брату. Он увидел себя во сне мертвым, в гробу, который выносили из дома. Он присутствовал на собственных похоронах. В огромной толпе, идущей за гробом, он увидел министра Кривошеина, своего начальника по Министерству внутренних дел в Петербурге, и любимых цыганок, пение которых он очень любил.
Через несколько дней он умер от заражения крови.
Михаил Львович
Михаил был одарен музыкально. С детских лет он очень любил музыку, виртуозно научился играть на балалайке, гармошке, пианино, сочинял романсы, учился играть на скрипке. Несмотря на свою мечту стать композитором, Михаил пошел по стопам отца и выбрал карьеру военного.
Михаил Львович. (wikipedia.org)
Во время Первой мировой войны он служил во 2-м Дагестанском полку Кавказской Туземной конной дивизии. В 1914—1917 гг. участвовал в боях на Юго-Западном фронте. Был представлен к награждению орденом Святой Анны 4-й степени.
В 1920 году он эмигрировал, остановившись в итоге в Марокко, где и скончался. Именно в этой стране Михаил написал свое единственное литературное произведение: мемуары, описывающие то, как семья Толстого жила в Ясной Поляне, роман этот назывался «Митя Тиверин». В романе он также вспоминал о той семье и стране, которых уже нельзя было вернуть.
Александра Львовна
Она была трудным ребенком. Гувернантки и старшие сестры занимались с ней больше, чем Софья Андреевна и Лев Николаевич. Однако в 16 лет произошло ее сближение с отцом, с тех пор она всю жизнь посвятила ему: выполняла секретарскую работу, освоила стенографию, машинопись. По завещанию Толстого, Александра Львовна получила авторские права на литературное наследие отца.
Александра Львовна. (wikipedia.org)
После Октябрьской революции 1917 года Александра Толстая не захотела примириться с новой властью, которая жестоко преследовала инакомыслящих. В 1920 году была арестована ВЧК и была приговорена к трем годам заключения. Благодаря ходатайству крестьян Ясной Поляны, ее освободили досрочно в 1921 году, она вернулась в родную усадьбу, а после соответствующего декрета ВЦИК стала хранителем музея. Организовала в Ясной Поляне культурно-просветительный центр, открыла школу, больницу, аптеку.
В 1929 году покинула Советский Союз, уехав в Японию, затем в США, где выступала с лекциями об отце во многих университетах. В 1941 году она приняла гражданство США и в последующие годы помогала многим русским эмигрантам обосноваться в США, где скончалась сама 26 сентября 1979 года в возрасте 95 лет.
В Советском Союзе Александру Толстую убрали из всех фотоснимков и кинохроник, ее имя не упоминалось в примечаниях и мемуарах, экскурсионных рассказах и музейных экспозициях.
Источник