Минск дом ребенка 2 года

Под единственный в столице Дом ребенка приспособлено типовое здание бывшего детского сада. На входе — лаконичная табличка, красочные портреты воспитанников и корзина с бахилами. Sputnik побывал внутри и узнал, почему родители отказываются от детей, как им живется в чужих стенах и какое будущее их ждет.

В Доме коротают дни 70 детей, почти все — до трех лет. Абсолютно здоровых нет, самый минимум — задержка психомоторного развития. У каждого ребенка — своя история. Одни живут тут временно, ожидая, что их заберут биологические или приемные родители; другие — с тяжелыми поражениями мозга — находятся в паллиативном отделении до исхода заболевания.

Почему родители оставляют своих детей

Каждый год сюда прибывает около полусотни детей. Большинство из них изымают из неблагополучных семей, предоставляя родителям полгода на исправление.

«Некоторые злоупотребляют алкоголем. Есть люди, которые не могут выполнять функции родителя по состоянию здоровья», — рассказала главный врач учреждения Светлана Малашко.

Живут здесь и дети, от которых отказались. Некоторые из них спустя три года отправляются в детские дома. Причины отказа у людей разные.

«Таких — единицы. Часто это ребята с синдромом Дауна: вот мальчик прожил у нас полтора года, скоро будем переводить в детский дом. Некоторые отказываются от ребенка из-за того, что его «не примут родственники» — они возмещают расходы на содержание ребенка, но в семью взять не могут. А один малыш жил у нас полтора года до совершеннолетия своей матери», — пояснила главврач.

Сюда же помещают детей в случае гибели их родителей. Многие родители сдаются перед страхом патологии. Так, испугавшись диагноза, родители отказались от одного из живущих здесь малышей.

«У нас живет ребенок с врожденным пороком сердца: мы наблюдали его вместе с врачами детского кардиохирургического центра, где его благополучно прооперировали. Теперь после удачной реабилитации ребенка усыновляют», — поделилась она.

По словам Малашко, ежегодно из Дома в семью (обратно к биологическим родителям или на усыновление) уходят около 85% поступивших детей.

«Мы знаем, ты сильная!»

Жизнь детей в Доме начинается с приемного отделения. Врач осматривает поступившего ребенка и помещает его в карантинный изолятор: бокс, в котором он адаптируется три недели.

Таблички над детскими кроватками гласят «Мы знаем, ты сильная (-ый)!» или «Расти большой, малыш!»; чуть ниже них – другие, с именем, датами рождения и поступления, информацией об особенностях.

Едва попав сюда, некоторые дети могут плохо есть, приболеть или быть беспокойными. За состоянием малышей (как вновь поступивших, так и уже живущих в Доме) круглосуточно наблюдает медицинский персонал.

В каждой комнате — своя жизнь

После адаптации малыш попадает в подходящую по возрасту группу. Дети любят музыку, так что она играет почти в любом помещении; у них даже для сна есть своя, особенная.

Двух-, трехмесячных жителей Дома находим в группе самых юных, бодрствующими в своеобразных кроватках; самая старшая и самая нарядная из них — десятимесячная Настя в красивом красном платье — стоит в манеже и внимательно смотрит по сторонам.

«Снимите эту барыню, красавицу нашу. Ну как можно мимо пройти?» — умилились нянечки.

Дети немногим старше во второй аналогичной группе без страха смотрят в лицо гостям, шустро ползают по ковру, хватаясь за шнурки и протягивая ручки к камере.

«Как называем? По именам, иногда даже с отчеством! Все они — наши солнышки, очень хорошие. Приходят к нам маловесные, недоношенные, а чуть погодя их не узнать! Некоторые так за месяц у нас прибавляют, что выше нормы получается. Смотрите-ка, ладушки показывает, фотографируйте скорее!» — указала медсестра.

Тут привыкли улыбаться, говорить мягко и ласково: по-другому с этими детьми нельзя. Многие работают в Доме по двадцать, тридцать лет; приходят и новые, но задерживаются не все — эту работу нужно принимать сердцем.

«Кто любит детей, сможет здесь, другим тяжело будет. Когда я пришла, было много детей с патологиями — гидроцефалией, другими врожденными пороками, — сейчас их все меньше. У всех свои любимчики есть, кто бы что ни говорил, но любим каждого по-своему. Расставаться, конечно, тяжело — прикипаешь, куда деваться. Некоторые мамы, которые забрали у нас деток, общаются с нами и присылают фото. Мы очень рады за них», — рассказала корреспонденту Sputnik одна из медсестер.

На стенах одной из спален — красочные рисунки: постарались волонтеры из художественной академии. Руки, говорят здесь, нужны всегда, а вот питанием и одеждой, подгузниками и игрушками учреждение снабжает бюджет.

Дети постарше в своей группе делают первые самостоятельные шаги, так что нянечки едва успевают уследить за всеми: одни — бегут к нам со всех ног, другие — ползут, но не менее стремительно. Воспитатель и медсестра знакомят нас с каждым малышом, прерываясь на восхищенное «смотри, замерла — позирует, надо же!».

До сончаса в каждой маленькой комнатке кипит жизнь. В одной с малышами занимается логопед; в зале ЛФК за стеной малыш в цветной футболке никак не желает лезть на надувную горку — уж очень ему хочется рисовать. «Максим у нас художник», — сдалась нянечка, вручая ему карандаши. За тем же столом сосредоточенно трудится еще один ребенок: перед ним — самодельное сооружение для развития моторики с разного рода переключателями, замками и щеколдами.

Под окнами по территории Дома гуляют родители близлежащих домов со своими детьми. «У нас всегда красиво — мы выставляем разные городки, композиции», — рассказала главврач.

За пределами групп в отдельных закутках бесконечных коридоров — прачечная, в которой без остановки крутятся в машинках ползунки и распашонки, и кухня с десятком кастрюль и запахов.

Паллиативное отделение: «Эти дети живут, пока бьется сердечко»

Несколько лет назад детей, существующих за счет аппаратов искусственной вентиляции легких, решили перевести из больничных реанимаций в Дом ребенка. Открыли новое отделение, оснастили его всем необходимым. Теперь здесь своеобразный хоспис; самому старшему ребенку сегодня девять лет.

«Эти дети живут, пока бьется сердечко. Раньше они жили в больничных реанимациях за счет аппаратов, которые могли спасти кому-то жизнь. Но у каждого есть заключение, что их заболевание — неизлечимо. Это тяжелые врожденные патологии головного мозга. Детки эти — из благополучных семей, просто так распорядилась судьба», — пояснила врач.

Родители от них не отказались — им разрешают бывать тут до позднего вечера, пока не закроются ворота.

«Создать такие условия дома сложно: не все дети стабильны. Здесь же их состояние постоянно контролируют медицинские работники», — рассказала Светлана Малашко.

Никто не ломится: об общении родителей с изъятыми детьми

Для общения детей с родителями есть специальный холл с мягким уголком да полками, заполненными игрушками, а в хорошую погоду — упомянутая игровая площадка под окнами. Родители (даже те, кого лишили родительских прав) могут видеться с ребенком по четыре часа дважды в неделю.

«Ребенок ведь помнит. Он должен видеть не только белые халаты, но и лица родных людей», — сказала главврач.

Вернется ли домой малыш, уже полгода проживший в чужих стенах, либо же получит статус сироты и станет ждать новых родителей, решает суд.

«Чаще родители подходят ответственно. Но бывает и по-другому; тогда их лишают родительских прав, а личная карта ребенка отправляется в Национальный центр усыновления. Мы не решаем вопросы помещения в наше учреждение и выбытия из него, об усыновителях ничего не знаем. Суд спрашивает наше мнение о родителях и их общении с ребенком, не более», — пояснила Малашко.

Усыновителям о детях врачи рассказывают все, чтобы решение, принятое ими, было действительно взвешенным. Как только у малыша появились усыновители, родителям запрещают общаться с ним. Многие из них хотят видеться с малышом до тех пор, пока его не забрали в новую семью, и знать, кто усыновитель, но скандалов на этой почве тут не припоминают — в двери никто не ломится.

«Усыновители могут общаться с детьми сколько угодно. В силу возраста малыши привыкают к ним довольно быстро и, счастливые, уходят», — рассказала она.

А биологические родители, даже раскаявшись, теряют возможность выйти на связь с семьей, в которой растет их ребенок.

Здешние малыши живут без родителей месяцами, получая, безусловно, достойный уход и максимально возможную порцию ласки. Каждый из них все же рискует остаться здесь надолго, а после — отправиться в другие стены такого же, по сути, учреждения: если спустя три года новой семьи у них так и не появилось, они отправляются в детский дом.