Кудрявцев воображение ребенка природа и развитие

Вышел в свет специальный выпуск Журнала практического психолога к юбилею В.Т.Кудрявцева (№ 1 за 2016 г.). Тема — «Воображение — дар дошкольного детства».

СОДЕРЖАНИЕ

Мотив «отсечения лишнего» (вместо предисловия)

Культура, творчество, воображение

Творчество – язык культуры: как им овладевают дети
«Третий глаз» культуры
Игра и развитие воображения ребенка с позиций культурно-исторической психологии

Воображение ребенка-дошкольника: опыт логико-психологического анализа

Как растопить печку силой фантазии (о воображении детей и взрослых)
Еще раз о смысловой природе воображения
Произвол, штампы сознания и воображение
О «символических собаках» и производительном воображении

Развитие воображения в дошкольном образовании

«Тропинки» развития воображения
Образы-перевертыши в развитии детского познания
Развитие воображения в оздоровительной работе с детьми
«Камень, который призрели строители»
Воображение на пороге ученичества: своеобразие и функции

О творчестве и воображении – без галстука, без рифмы и с рифмой

Посвящается
Эвальду Васильевичу Ильенкову
и его жене – Ольге Исмаиловне Салимовой,
всем любимым, любящим и воображающим

МОТИВ «ОТСЕЧЕНИЯ ЛИШНЕГО»
(вместо предисловия)]

Как и 5 лет назад (см.: Журнал практического психолога. 2011. № 1), начну с благодарности моему другу Александру Георгиевичу Лидерсу, по инициативе которого был подготовлен этот «сольный» номер журнала. Поблагодарить его еще можно и нужно за долготерпение – предложение сделать его он высказал те же 5 лет назад, вдобавок к тому, что было сделано в формате «Журнала практического психолога», предоставив для этого страницы журнала «Психолог в детском саду». Журнал, отмечающий в этом году свое 20-летие, — мне не чужой. Публиковался в нем не раз, вместе с Александром Георгиевичем мы еще в прошлом веке даже собрали номер к юбилею легендарного, созданного А.В. Запорожцем, Института дошкольного воспитания, несколько раз менявшего имя и ставшего к тому моменту Институтом дошкольного образования и семейного воспитания РАО, в котором я тогда работал директором (сейчас это — Институт изучения детства, семьи и воспитания РАО) … Но, как часто бывает, для «своего» откладываешь на последний момент. Вот и откладывалось целое пятилетие.

Оправдание – только одно. Совсем недавно пришла идея собрать работы по теме, которой я занимаюсь 30 лет – по теме воображения, условно отвлекшись от всего того, что написано мной, в том числе, в монографическом формате о природе и развитии человеческой креативности. Грубо говоря, отделив фундамент от остального здания.

Кто создал все, тот сотворил и части —
И после выбрал лучшую из них,
Чтоб здесь явить нам чудо дел своих,
Достойное его высокой власти...

В этих четырех строчках Микеланджело – вся суть «работы воображения». И взрослого, и детского.

Титан «берет глыбу мрамора и отсекает от нее все лишнее». А что лишнее? То, что заточает в камне ангела: «Я видел ангела в куске мрамора и вырезал, пока не освободил его».

Великое творчество – это смерть и рождение глыбы. Камень – агрегатное состояние хаоса. «Замороженная» энтропия. В том, что осталось от каменной глыбы, избавленной от избытков неприкаянной материи, торжествует свою победу над законсервированным хаосом живая «глыба» — Личность освободителя. Но ведь и он вовсе не подошел к каменной глыбе уже со своей готовой свободой, чтобы навязать ее. Он высек эту свободу из камня – отбрасывая неуместное и несвоевременное. А своевременным в творчестве бывает только будущее, уместным – то, что сейчас притягивает его. Преодоление окаменевшей избыточности (а это сложнее всего) становится работой с «пространством-временем», в котором рождается творец, освободитель, Личность. Это, значит, сделать, как говорил апокрифический Иисус, внешнее как внутреннее. Творчество – это всегда аскеза, в «психологическом» остатке, когда от человека (и от материала) остается не «кочерыжка», а гениальная простота.

Титанизм – экстремально развитая способность к «отсечениию лишнего». А что «отсечь» от самого Микеланджело Буонарроти? Поэта? Архитектора? А, может быть… скульптора?! Может быть, стоит пожертвовать и скульптором. В пользу титанического мыслителя, которым он был и в скульптуре, и в архитектуре, и в поэзии, и в живописи. Титанизм – это не космическая всеядность. Это — цельность космоса внутри, откуда и приходит будущее, воплощаемое в любых пространствах и временах.

А что, кого «освобождает» ребенок? Палочка, в которой он вдруг «увидит» лошадку – сродни куску мрамора. Но «освобождает» малыш не ее, а наездника, которым станет в игре. Другого человека, который уже где-то притаился в нем, но не было волшебного жезла (палочки), чтобы вызволить… Этот «другой», как джинн, однажды выпущенный из сосуда, превращается в спутника на всю жизнь. Он может быть не только наездником, в нем бесконечный запас возможностей для самых разных «реинкарнаций». «Реинкарнаций» человеческого в человеке. И уже за пределами игры. Ведь воображение – это способность посмотреть на вещь, ситуацию, событие, другого человека, на себя самого больше, чем одной парой глаз. Такая виртуальная многоглазость, без которой не построить своего, самобытного – человеческого — образа мира. Концентрированный взгляд всех, но – мой, а потому ни на чей другой не похожий, способный проникнуть в то, что другие не видят. Но и я не увидел бы, если бы не «сконцентрировал взгляда». Такие концентрации всегда уникальны и, как правило, спонтанны. Без них не бывает ни гениальных озарений, ни осмысления того, что повседневно творится вокруг и внутри. Каждый из нас в воображении смотрит на мир «глазами человечества», у которого нет отдельных глаз, а наши глаза становятся для человеческого рода окулярами для проникновения в неизведанное (значимое или незначимое для него – другой вопрос). Это – главный пункт концепции выдающегося мыслителя Эвальда Васильевича Ильенкова, в развитие которой я 30 лет назад, под началом, а потом и совместно с его другом, моим учителем Василием Васильевичем Давыдовым, начал работать над темой воображения.

И – из того же стихотворения Микеланджело:

Лишь вашим взором вижу сладкий свет,
Которого своим, слепым, не вижу;
Лишь вашими стопами цель приближу
К которой мне пути, хромому, нет…

Наездник в итоге уступает место «человеку вообще», голос которого мы распознаем в нашем самосознания, рефлексии, совести, даже в виде слышимых отголосков «внутренней речи», «речи почти без слов» (Л.С. Выготский). Во многом другом, что позволяет, вслед за И. Кантом и Э.В. Ильенковым, квалифицировать воображение как всеобщее свойство сознания, как универсальную способность.

Дети-дошкольники, благодаря тому, что эта универсальная способность совпадает у них центральным возрастным психическим новообразованием (Л.С. Выготский, В.В. Давыдовым) – по-своему, «титаны». Они стремятся «видеть все», «творить все» и «быть всем», пусть и под определенным смысловым углом. А взрослые, ничтоже сумняшеся, легко обходят эти углы, «отсекая лишнее» в них из соображений своей взрослой целесообразности. Без воображения (из коротких штанишек которого они выросли, не заметив, что «зарыли в себе» универсальную человеческую способность, конечно же, не только, и не столько своим руками – руками других взрослых), смыслового чутья и такта.

Несколько лет назад в передаче «Минута славы» показали очаровательную и очень способную, невероятно артистичную четырехлетнюю девчушку. С двух лет она занимается гимнастикой, а теперь стоит на руках и одновременно поет в микрофон.

– Тебе нравится то, что ты делаешь? – спросил ведущий, когда номер завершился.

– Нет, – ответила малышка.

А еще до передачи ей задавали такой вопрос:

– Кем бы ты хотела быть?

– Всем! – Ответ был кратким и по-своему точным.

Что же такое ее «всё»? Это и полет под куполом цирка, и съемка в кино (то, что она сама включила), и, допустим, сочинение стихов, рисование. Но такое «всё», с точки зрения взрослых, – журавль в небе. Так не бывает. Лучше синица в руке, то бишь микрофон, в который поешь, одновременно делая акробатическую стойку. Это всех восхищает, на это можно натренировать, это глубоко удовлетворяет родительские амбиции.

Наша героиня, например, признается: акробатика ей не нравится. А выступать здесь – это да, ей перед аудиторией и кинокамерами очень радостно. Будем считать, что это и есть плата за по-настоящему не прожитое и не пережитое детство. Как психолог скажу: она несоразмерно велика.

Мне часто приходится работать с детьми, которые расплатились своим детством за такие вот «радости», не столько свои, сколько взрослых. На корню убитые учебные интересы, «школьные неврозы» еще до школы, эмоциональное неблагополучие, в целом, неконтролируемое внимание, неадекватная самооценка – это лишь скромный перечень тех проблем, к которым привели детей амбиции взрослых.

Сейчас многие эксперты говорят о вреде ранней муштры детишек в садиках с «особыми» образовательными программами, в специализированных студиях и спортивных секциях, занятий с репетиторами дома, начиная с полутора лет, но большинство тех же родителей не подозревают об их масштабе. И вот, на потоке (и нарасхват) — очередная «Математика, не отрываясь от груди». Дорожки к развалам с такой литературой вымощены благими намерениями и мифами о том, что «после трех лет поздно».

Дело даже не в когнитивных и прочих «передозировках», которые не соответствуют «возрастным возможностям». До определенного возраста дети вовсе не ориентируются на содержательную сторону усваиваемого (может быть, это и во спасение). Более того, поначалу взрослое педагогическое предложение воспринимается ими как шанс попробовать что-то интересное из желанного «всего». Но воображение тянется к другому «интересному», которое лишь в составе этого «всего» и «интересно», и вдруг упирается в ограничение. О нем – Джон Леннон, человек в жизненном «лексиконе» которого слова «воображение» и «фантазия», были ключевыми:

«Мы хотим сказать миру только одно: «Все вы будете замечательными, прекрасными и счастливыми». Это как в истории, которую я рассказывал миллион раз. Кто сказал нам, что мы артисты? Все дети рисуют и пишут стихи, но чаще всего бросают примерно лет в 12. Ведь именно тогда появляется какой-нибудь го…нюк, который говорит: «Ты бездарь». Именно это нам говорят постоянно: «Ты не умеешь, ты не талантлив, у тебя не получается». Людям навязали это, они думают, что не могут поступать по-своему. Мы хотим сказать, что никто не ограничен никакими рамками, все вы гении, все были художниками и музыкантами, пока какой-то го…нюк не сказал: «Ты должен заниматься резьбой по дереву, а ты занимаешься резьбой по металлу, а у нас тут нет места для литографии»».

Это жизненное наблюдение особо не расходится с констатацией великого психолога Жана Пиаже, который указывал, что подростковый возраст совпадает с финальной точкой в развитии мышления, которое к этой поре достигает своей наивысшей стадии (гипотетико-дедуктивный интеллект). Пиаже связывал этот, в общем-то, печальный финал с причинами естественно-биологическими, заложенными в устройстве мозга и потому фатальными. В.В. Давыдов усомнился в финализме и фатализме Пиаже, убедительно показав, что консервирует эти и другие ограничения (вполне преодолимые) существующая система образования, которая порой и является ребенку в образе ленноновского го…сподина.

Так во имя чего «отсекается лишнее» — взрослыми и детьми? Предварительный ответ – снова у Микеланджело:

И высочайший гений не прибавит
Единой мысли к тем, что мрамор сам
Таит в избытке, — и лишь это нам
Рука, послушная рассудку, явит.

Жду ль радости, тревога ль сердце давит,
Мудрейшая, благая донна, — вам
Обязан всем я, и тяжел мне срам,
Что вас мой дар не так, как должно, славит.

Не власть Любви, не ваша красота,
Иль холодность, иль гнев, иль гнет презрений
В злосчастии моем несут вину, —
Затем, что смерть с пощадою слита
У вас на сердце, — но мой жалкий гений
Извлечь, любя, способен смерть одну.

Воображение – не только взгляд невидимыми глазами невидимых других. Это — еще и адресация к ним, как если они были видимыми и могли ее «прочитать». Но кто-то из них должен быть обязательно персонализирован и значим для воображающего. Для кого-то – это «благая Донна», для кого-то – мама, папа или детсадовский друг, воспитательница, учитель, Дед Мороз… разумеется, — всегда сам воображающий. «Референтный круг» адресатов сам собой постепенно расширяется и адресация становится общезначимой.

Мотив быть услышанным, понятым и при этом не остаться без ответа – лейтмотив детства и творчества. Он и «подсказывает», что оставить, а что отсечь – в логике реального положения вещей, которые объединяют «референтный круг», небезразличны для вовлеченных в него, пусть им условно будет хоть все человечество.

Понятое поначалу одним, ибо только ему предназначенное, становится понятным другим. Но если не понял он, главный адресат, не поймут и другие.

В.Т. Кудрявцев

Без галстука…

Similis simili gaudet (Два вида уподобления)

На ощупь в кромешной темноте мы легко узнаем стул…

Школяр наносит сплошную линию на контур карты…

Неофит-художник старательно зарисовывает студийную натуру…

Это – про одно.

А это – уже про другое.

Цзеновский прицел лука, к которому Ойген Херригель поначалу присматривается схематизирующими глазами кантианца…

Сальвадор Дали копирует в Лувре «Кружевницу» Яна Вермеера…

Я беру тебя за руку, в которой ты, не ведая, сжимаешь ключ к самому главному во мне. Это — мой лук Херригеля, а ты похожа на Кружевницу. Ты ей подобна! Мне оче-виден мотив усидчивости Мастера: его я ловлю в твоем взгляде…

Similis simili gaudet (лат.) — Подобное радуется подобному.

Два вида уподобления.

Две формы поиска и передачи смысла.

Два образа мира.

ПОСВЯЩЕНИЕ ПАВЛУ ФИЛОНОВУ

Глаз слепят слепки —
Зримы лица
Нагого света очевидцев:
Те разжигают одиноко
На слепках тлеющее око.

Да, легче с ветхого холста,
Когда безвидна и пуста
Земля, и тьма пред взором,
Но тьма горящих глаз — укором…