Смерть одного из родителей как быть с ребенком 4 года

Каждый человек в какой-то момент жизни сталкивается со смертью близких людей. Люди разных возрастов горюют по-разному, поэтому не всегда взрослый может заметить какие-то признаки в поведении ребенка, которые указывают, что ему нужна помощь. Проблема в том, что в некоторых случаях не оказанная вовремя ребенку психологическая помощь может обернуться травмой на всю жизнь.

Медицинский психолог Городского клинического детского психиатрического диспансера Ольга Науменкова рассказала корреспонденту Sputnik, как помочь ребенку пережить потерю и какие особенности поведения ребенка должны заставить взрослых насторожиться.

Говорить ли ребенку о смерти?

Ребенок может столкнуться со смертью близких в виде ожидаемой трагедии – например, болезни, и внезапной – несчастного случая или суицида. Внезапная смерть родного человека для него более травматична, потому что у него появляется ощущение небезопасности мира.

«Когда к нам на консультации по разным вопросам приходят родители, мы всегда очень занудно говорим им, что для ребенка важен режим дня, который соблюдается регулярно. Не потому, что режим удобен для взрослых и для ребенка, а потому что это один из базовых моментов, который дает ощущение уверенности, безопасности и отсутствия тревоги. Когда ребенок сталкивается с внезапной смертью, у него не должна ломаться эта система», – объясняет Ольга Науменкова.

После смерти родителей у детей может возникать шлейф вины за то, что произошло. Взрослые часто говорят детям какие-то фразы, не задумываясь о последствиях. «Например: «Будешь себя плохо вести – я уйду и не вернусь». Мы не собираемся не возвращаться, а просто пугаем ребенка. В момент, когда он теряет кого-то из родителей, эта фраза может всплывать в мозгу очень четко, и причинно-следственная связь «мама или папа ушли, потому что я плохо себя вел» может стать травмой на годы, если не на всю оставшуюся жизнь», – говорит психолог.

По ее словам, чаще всего к психологам приводят детей, у которых диаметрально изменилось поведение – они стали агрессивными, непослушными, конфликтными, стали привлекать внимание по-плохому.

«И только постфактум, собирая анамнез и задавая вопросы, мы узнаем, что 4-5 месяцев назад умерла мама или умер папа, произошла какая-то трагедия в семье. Оставшиеся родственники обычно не связывают изменившееся поведение ребенка с тем, что случилось. А это, как правило, связано напрямую», – отметила специалист.

Психолог считает, что с ребенком, даже если он не сталкивается со смертью, стоит обсудить это явление в 4-5 лет. «Лучше делать это аллегорически: это могут быть сказки, фильмы. Но я сторонница того, чтобы в этом вопросе не врать, не использовать эвфемизмы. Нужно просто говорить языком, который понятен ребенку», – подчеркнула Ольга Васильевна.

По ее наблюдениям, семьям, где принято религиозное воспитание, проще объяснять детям вещи, связанные со смертью. «Они говорят: «Человек теперь на небе, человек теперь ангел». Родителям нерелигиозным сложнее с детьми. Дети задают много вопросов, на которые взрослые не знают, как ответить», – констатировала специалист.

Стадии горевания

Человек, независимо от того, была смерть его близкого внезапной или ожидаемой, проходит определенные стадии горевания. «Всегда есть стадия отрицания, когда ощущение, что это происходит не с тобой, что это неправда. Дальше приходит злость, агрессия и отчаяние. Появляются вопросы: «Почему это произошло со мной? Почему я так страдаю, а не кто-то другой?» – перечисляет Ольга Васильевна.

Дальше идет стадия торга. «Часто я такое наблюдаю у детей, родители которых тяжело болеют. У детей есть торг, есть ритуалы. К примеру, ребенок думает: «Если я буду учиться на одни десятки, мама поправится». Любая вера построена на бартерных отношениях. У детей до 7-8 лет магическое мышление: они верят в ритуалы, которые они соблюдают. Ситуация, когда что-то трагическое происходит, не подконтрольна ребенку, и он таким образом пытается хоть что-то в ней контролировать», – пояснила собеседница.

Следующая стадия – депрессия. «На этой стадии чаще всего к нам не приводят детей. Считается, что это нормально, что ребенок плачет, горюет. Но горевание гореванию рознь. У взрослых принято делиться и разделять переживания. Ребенку чаще всего говорят: «Успокойся, не переживай, мы с тобой, все хорошо, не нужно так много плакать, так громко плакать». Происходит канализация эмоций, когда он понимает, что его не выслушивают», – рассказывает психолог.

Дальше происходит смирение и принятие. «Оно есть и в естественной, и во внезапной смерти. Когда происходит смирение, это не значит, что ребенок принимает смерть. Он просто окончательно понимает, что на самом деле произошло, осознает конечность и то, что это навсегда. Для детей это очень тяжело», – отметила Ольга Науменкова.

Конечная стадия разрешения горевания – это новая жизнь без умершего человека. «Не лучше и не хуже – другая жизнь. Я не люблю фразу: «Время лечит». На самом деле время не лечит, память ничего не стирает. Просто на протяжении какого-то времени организм приспосабливается к новым условиям, к новой жизни, и наступает понимание, что жизнь, которая была до, закончилась», – говорит специалист.

Горевать в обществе принято по определенным законам и внешним проявлениям. А ребенок может не реагировать на смерть родного человека вообще никак.

«Многие приходят к психологу с вопросом, почему ребенок не горюет. В первую очередь у него срабатывают защитные силы и свойства детской психики. Если ребенок 5-7 лет на взрослом уровне будет понимать, что больше никогда не увидит умершего человека, эта информация будет для него разрушительна. Поэтому ребенок оказывается как бы в защитном коконе», – объяснила Ольга Науменкова.

По словам специалиста, это нормально, когда ребенок никак не реагирует. «Осознание к нему приходит отсрочено, он горюет чаще всего не вместе с семьей, а когда понимает, что какие-то важные события в его жизни: день рождения, первое сентября – происходят без мамы или без папы и что это уже не понарошку», – рассказала она.

Подростки, в отличие от детей, горюют очень по-взрослому, но с детскими реакциями. Они понимают, что произошло. «Если это ожидаемая смерть, то это очень болезненно, потому что рушатся все надежды, связанные с погибшим родителем. Если это внезапная смерть и подросток понимает, что произошло, это вообще караул. Для ребенка и подростка единственный гарант стабильности и безопасности в жизни – это родители. И когда что-то происходит трагическое, эта вера рушится», – отмечает Ольга Васильевна.

Смерть брата или сестры

Бывают случаи, когда ребенок переживает смерть брата или сестры. «Тут все индивидуально, все зависит от того, какие отношения были между детьми, были ли они близнецами или двойняшками. Если это такой случай, то оставшийся близнец может принять на себя роль ушедшего. Зачастую это пугает родителей, но таким образом ребенок может справляться с болью. Такое поведение ребенка в первые месяцы после потери – это нормативное проживание горевания, но до года – это уже затянувшийся период. В любом случае, мы родителям рекомендуем детей разделять, говорить, что, несмотря на сильное горевание по ушедшему, они хотят видеть оставшегося ребенка самим собой», – пояснила психолог.

Если близкой связи между братьями и сестрами не было, оставшийся ребенок может начать принижать утрату. «Это тоже элемент горевания, в этом нет ничего страшного. А понять, что ребенок переживает патологическое горевание, можно по маркерам: изменившемуся поведению, изменившемуся настроению, изменившемуся кругу общения и изменившемуся взаимодействию с близкими», – перечислила Ольга Васильевна.

Специалист предостерегает: в случае потери одного из детей родителям не стоит делать из оставшегося ребенка кумира семьи. «То же самое касается ушедшего ребенка: не стоит делать из него недостижимый идеал и все время ставить его в пример живому брату или сестре», – отметила она.

Говорите правду

Важно, чтобы о смерти родного человека ребенку сообщал самый близкий человек, который у него остался. «Это нужно делать в спокойной обстановке, доверительно и всегда с мостиком надежды на будущее – «Я буду о тебе заботиться», «Я буду тебя любить». Есть дети, которые горюют вопросами, поэтому на них лучше правдиво отвечать», – рассказала Ольга Науменкова.

По ее мнению, если ребенок переживает потерю, единственное, в чем можно условно врать, это в ответах на его вопросы: «А я не умру? А ты не умрешь? С нами это не случится?» «Мы не можем дать гарантию, что не попадем в автокатастрофу, не заболеем и не умрем. Но в трагедийные для ребенка моменты, в момент переживания горя усугублять ситуацию не стоит. Можно говорить ему что-то из серии «Я сделаю все, чтобы наша жизнь была долгой и счастливой» и потихонечку переключать его на что-то другое», – советует психолог.

Подросткам тоже нужно говорить правду, но без подробностей. «Несчастные случаи, болезни, смерть – это неотъемлемая часть нашей жизни, поэтому что-то придумывать не нужно», – пояснила собеседница.

Дети, похороны и «мавзолеи»

Ольга Науменкова убеждена, что будет лучше, если ребенок в возрасте 4-5 лет примет участие в траурных мероприятиях по случаю смерти близкого. «Потому что когда его изолируют в эти моменты, он начинает домысливать, а это бывает страшнее реальности. Родной человек в гробу высеивается детской психикой достаточно быстро. Но каждый случай индивидуален. Подросток тоже может участвовать в похоронных мероприятиях наравне со всеми. Но и ребенка, и подростка нужно спрашивать, хочет ли он в этом участвовать. Если он говорит «нет» – это его право», – подчеркнула она.

Если по объективным причинам ребенок не попал на похороны, можно использовать для него арт-методики, когда рисуется рисунок, делается аудиозапись, пишется письмо ушедшему родителю и относится на кладбище. «Если ребенок просит помощи в этом, мы рекомендуем помочь. Но если он хочет, чтобы письмо или рисунок остались секретом, нужно дать ему такую возможность», – отметила психолог.

Она призналась, что у нее часто спрашивают, стоит ли вести ребенка на кладбище. «Ребенка можно привести туда и без подробностей рассказать, что и как. Можно сказать, что территориально ушедший родитель находится здесь, но на самом деле он в наших воспоминаниях, в ребенке, в его достижениях. Можно, конечно, сидеть дома на стуле, смотреть на фото ушедшего родственника и проводить какие-то траурные ритуалы. Но это не место для них», – считает Ольга Васильевна.

Некоторые семьи делают после смерти близкого целые мавзолеи: оставляют его комнату в неприкосновенном виде, не выбрасывают его вещи. «Но мавзолеи страшны на самом-то деле, потому что новой жизни не происходит. Вся семья живет как бы в прошлом, не касаясь настоящего и будущего, потому что тем самым боятся оскорбить умершего человека. Не оскорбят. Думаю, что даже те, кто уходил из жизни добровольно, хотели для своих близких лучшей жизни», – высказала мнение собеседница.

Частые вопросы

У Ольги Васильевны часто спрашивают, стоит ли ставить в известность учителей, если в семье происходит трагедия. «Я бы ставила, потому что поведение ребенка может измениться, может измениться успеваемость, круг общения, привычки. Это может помочь учителю понять, что происходит с ребенком. А он может помочь ребенку», – объясняет свою позицию психолог.

Задают вопросы и по поводу того, каждого ли ребенка, переживающего смерть близкого, нужно вести к психотерапевту.

«Я не считаю, что нужно каждого такого ребенка вести к доктору. Нужно ориентироваться на его поведение и самоощущение. Я бы рекомендовала по прошествии какого-то времени – 4-6 месяцев – когда немного приходят в себя взрослые, быть внимательнее к ребенку, и если хоть что-то настораживает, обратиться к специалисту», – говорит специалист.

Иногда оставшиеся родственники ребенка, переживающего потерю, задают вопрос, стоит ли рассказывать ему об умершем. «Я за рассказы об ушедшем, если ребенок спрашивает. Очень часто дети ищут черты ушедшего родителя в себе. Нужно говорить с ребенком об умершем, но ни в коем случае не идеализировать и не принижать его, надо говорить так, как есть. Нужно честно говорить о своих чувствах. Это право выбора ребенка, какие воспоминания он сохранит. Иначе мы транслируем ему свой фотоальбом. Ребенок сделает выводы сам. Какие они будут – это тоже его выбор», – заключила Ольга Науменкова.